Неточные совпадения
Я его рекомендовал одной
госпоже, старой знатной барыне, что он раскаивается и
хочет убить себя от совести, а он пришел к ней, сел и засвистал.
Налево была другая комната, но двери в нее были притворены,
хотя и отпирались поминутно на маленькую щелку, в которую, видно было, кто-то выглядывал — должно быть, из многочисленного семейства
госпожи Лебрехт, которой, естественно, в это время было очень стыдно.
— И я тебя тоже, Lise. Послушайте, Алексей Федорович, — таинственно и важно быстрым шепотом заговорила
госпожа Хохлакова, уходя с Алешей, — я вам ничего не
хочу внушать, ни подымать этой завесы, но вы войдите и сами увидите все, что там происходит, это ужас, это самая фантастическая комедия: она любит вашего брата Ивана Федоровича и уверяет себя изо всех сил, что любит вашего брата Дмитрия Федоровича. Это ужасно! Я войду вместе с вами и, если не прогонят меня, дождусь конца.
И почему бы, например, вам, чтоб избавить себя от стольких мук, почти целого месяца, не пойти и не отдать эти полторы тысячи той особе, которая вам их доверила, и, уже объяснившись с нею, почему бы вам, ввиду вашего тогдашнего положения, столь ужасного, как вы его рисуете, не испробовать комбинацию, столь естественно представляющуюся уму, то есть после благородного признания ей в ваших ошибках, почему бы вам у ней же и не попросить потребную на ваши расходы сумму, в которой она, при великодушном сердце своем и видя ваше расстройство, уж конечно бы вам не отказала, особенно если бы под документ, или, наконец,
хотя бы под такое же обеспечение, которое вы предлагали купцу Самсонову и
госпоже Хохлаковой?
Госпожа Хохлакова наконец убежала. Алеша, прежде чем идти,
хотел было отворить дверь к Lise.
Хотя госпожа Хохлакова проживала большею частию в другой губернии, где имела поместье, или в Москве, где имела собственный дом, но и в нашем городке у нее был свой дом, доставшийся от отцов и дедов.
Сама
госпожа Хохлакова
хотя еще не започивала, но была уже в своей спальне.
Видите, голубчик мой, —
госпожа Хохлакова вдруг приняла какой-то игривый вид, и на устах ее замелькала милая,
хотя и загадочная улыбочка, — видите, я подозреваю… вы меня простите, Алеша, я вам как мать… о нет, нет, напротив, я к вам теперь как к моему отцу… потому что мать тут совсем не идет…
Она вдруг так быстро повернулась и скрылась опять за портьеру, что Алеша не успел и слова сказать, — а ему хотелось сказать. Ему хотелось просить прощения, обвинить себя, — ну что-нибудь сказать, потому что сердце его было полно, и выйти из комнаты он решительно не
хотел без этого. Но
госпожа Хохлакова схватила его за руку и вывела сама. В прихожей она опять остановила его, как и давеча.
— Ах, милый, милый Алексей Федорович, тут-то, может быть, самое главное, — вскрикнула
госпожа Хохлакова, вдруг заплакав. — Бог видит, что я вам искренно доверяю Lise, и это ничего, что она вас тайком от матери позвала. Но Ивану Федоровичу, вашему брату, простите меня, я не могу доверить дочь мою с такою легкостью,
хотя и продолжаю считать его за самого рыцарского молодого человека. А представьте, он вдруг и был у Lise, а я этого ничего и не знала.
— На минутку! Останьтесь еще на одну минуту. Я
хочу услышать мнение вот этого человека, которому я всем существом своим доверяю. Катерина Осиповна, не уходите и вы, — прибавила она, обращаясь к
госпоже Хохлаковой. Она усадила Алешу подле себя, а Хохлакова села напротив, рядом с Иваном Федоровичем.
Этот Дарданелов, человек холостой и нестарый, был страстно и уже многолетне влюблен в
госпожу Красоткину и уже раз, назад тому с год, почтительнейше и замирая от страха и деликатности, рискнул было предложить ей свою руку; но она наотрез отказала, считая согласие изменой своему мальчику,
хотя Дарданелов, по некоторым таинственным признакам, даже, может быть, имел бы некоторое право мечтать, что он не совсем противен прелестной, но уже слишком целомудренной и нежной вдовице.
— Из простонародья женский пол и теперь тут, вон там, лежат у галерейки, ждут. А для высших дамских лиц пристроены здесь же на галерее, но вне ограды, две комнатки, вот эти самые окна, и старец выходит к ним внутренним ходом, когда здоров, то есть все же за ограду. Вот и теперь одна барыня, помещица харьковская,
госпожа Хохлакова, дожидается со своею расслабленною дочерью. Вероятно, обещал к ним выйти,
хотя в последние времена столь расслабел, что и к народу едва появляется.
Алеша как-то раз заметил про себя с невинною усмешкой, что
госпожа Хохлакова, несмотря на болезнь свою, стала почти щеголять: явились какие-то наколочки, бантики, распашоночки, и он смекал, почему это так,
хотя и гнал эти мысли как праздные.
— Стало быть, и ты будешь права? Тебе
госпожа скажет: не болтай лишнего, долгоязычная! а ты ей в ответ: что
хотите, сударыня, делайте, хоть шкуру с меня спустите, я все с благодарностью приму, а молчать не буду!
Крестьянка не
хотела у меня взять непорочных, благоумышленных ста рублей, которые в соразмерности состояний долженствуют быть для полковницы, советницы, майорши, генеральши пять, десять, пятнадцать тысяч или более; если же
госпоже полковнице, майорше, советнице или генеральше (в соразмерности моего посула едровской ямщичихе), у которой дочка лицом недурна или только что непорочна, и того уже довольно, знатной боярин седмидесятой, или, чего боже сохрани, седмьдесят второй пробы, посулит пять, десять, пятнадцать тысяч, или глухо знатное приданое, или сыщет чиновного жениха, или выпросит в почетные девицы, то я вас вопрошаю, городские матушки, не ёкнет ли у вас сердечко? не захочется ли видеть дочку в позлащенной карете, в бриллиантах, едущую четвернею, если она ходит пешком, или едущую цугом вместо двух заморенных кляч, которые ее таскают?
Первой вечер по свадьбе и следующий день, в которой я ей представлен был супругом ее как его сотоварищ, она занята была обыкновенными заботами нового супружества; но ввечеру, когда при довольно многолюдном собрании пришли все к столу и сели за первый ужин у новобрачных и я, по обыкновению моему, сел на моем месте на нижнем конце, то новая
госпожа сказала довольно громко своему мужу: если он
хочет, чтоб она сидела за столом с гостями, то бы холопей за оной не сажал.
Я как приехал, она и говорит: «Я от тебя не отрекаюсь совсем; я только подождать еще
хочу, сколько мне будет угодно, потому я всё еще сама себе
госпожа.
Я, говорит, еще сама себе
госпожа;
захочу, так и совсем тебя прогоню, а сама за границу поеду (это уж она мне говорила, что за границу-то поедет, — заметил он как бы в скобках, и как-то особенно поглядев в глаза князю); иной раз, правда, только пужает, всё ей смешно на меня отчего-то.
Пишет она письмо к своему батюшке родимому и сестрицам своим любезныим: «Не плачьте обо мне, не горюйте, я живу во дворце у зверя лесного, чуда морского, как королевишна; самого его не вижу и не слышу, а пишет он ко мне на стене беломраморной словесами огненными, и знает он все, что у меня на мысли, и тое ж минутою все исполняет, и не
хочет он называться господином моим, а меня называет
госпожою своей».
Мать по-прежнему не входила в домашнее хозяйство, а всем распоряжалась бабушка, или, лучше сказать, тетушка; мать заказывала только кушанья для себя и для нас, но в то же время было слышно и заметно, что она настоящая
госпожа в доме и что все делается или сделается, если она
захочет, по ее воле.
Она уходит на чердак, запирается там, не переставая плачет, проклинает самое себя, рвет на себе волосы, не
хочет слышать никаких советов и говорит, что смерть для нее остается единственным утешением после потери любимой
госпожи.
«Неужели же у него с этой
госпожой что-нибудь было?» — подумал он,
хотя господин Кергель, как увидим мы это впоследствии, вовсе не должен был бы удивляться тому!..
— Есть это, есть! Дело в том, что вы и сами в отношении там одной своей привязанности были со мной откровенны, и потому я
хочу говорить с вами прямо: у меня есть там на стороне одна
госпожа, и я все думаю, что не это ли жену огорчает…
— Ехать-то мне, — начал Павел, — вот ты хоть и не
хочешь быть мне отцом, но я все-таки тебе откроюсь: та
госпожа, которая жила здесь со мной, теперь — там, ухаживает за больным, умирающим мужем. Приеду я туда, и мы никак не утерпим, чтобы не свидеться.
Зато вполне вознаграждала себя перед Анной Андреевной, грубила ей на каждом шагу и показывала явную претензию господствовать над своей
госпожой,
хотя в то же время душевно и искренно любила ее и Наташу.
— «Давно мы не приступали к нашему фельетону с таким удовольствием, как делаем это в настоящем случае, и удовольствие это, признаемся, в нас возбуждено не переводными стихотворениями с венгерского, в которых, между прочим, попадаются рифмы вроде «фимиам с вам»; не повестью
госпожи Д…, которая
хотя и принадлежит легкому дамскому перу, но отличается такою тяжеловесностью, что мы еще не встречали ни одного человека, у которого достало бы силы дочитать ее до конца; наконец, не учеными изысканиями г. Сладкопевцова «О римских когортах», от которых чувствовать удовольствие и оценить их по достоинству предоставляем специалистам; нас же, напротив, неприятно поразили в них опечатки, попадающиеся на каждой странице и дающие нам право обвинить автора за небрежность в издании своих сочинений (в незнании грамматики мы не смеем его подозревать,
хотя имеем на то некоторое право)…»
— Ах,
хочу! — сплеснула ладошками
госпожа Лебядкина.
— Мало ли чего он
захочет!.. Кто же ему позволит это?.. Я его запер в кабинет и велел стеречь! — успокоил и насчет этого
госпожу свою управляющий.
На другой день ранним утром Катрин уехала в губернский город; Тулузов тоже поехал вместе с нею в качестве оборонителя на тот случай, ежели Ченцов вздумает преследовать ее; едучи в одном экипаже с
госпожою своей, Тулузов всю дорогу то заботливо поднимал окно у кареты, если из того чувствовался
хотя малейший ветерок, то поправлял подушки под раненым плечом Катрин, причем она ласково взглядывала на него и произносила: «merci, Тулузов, merci!».
Госпожа генеральша Вихиорова, Каролина Карловна, как были из немок, то они ничему этому, что в их пользу, не препятствовали и принимали, а уступать ничего не
хотели.
До самой весны, государи мои, так тянулось, и доложу вам,
хотя госпожа Марфа Андревна была духа великого и несокрушимого, и с Пугачевым спорила, и с тремя государями танцевала, но
госпожа Вихиорова ужасно Марфы Андревны весь характер переломили.
— Ну, с госпожой-то Пыльниковой мы мирно сговорились, — весело сказала Людмила, — а вот вы на Сашу не нападайте из-за нас. Если уж наш дом такой опасный для гимназистов, то мы его, если
хотите, и пускать не будем.
— Ах, не расспрашивайте меня… верьте мне! То темная, страшная история, которую я вам рассказывать не стану.
Госпожу Бельскую я почти не знал, ребенок этот не мой, а взял я все на себя… потому… потому что она того
хотела, потому что ей это было нужно.
Госпожа Жиглинская долго после этого ни о чем подобном не говорила с дочерью и допекала ее только тем, что дня по два у них не было ни обеда, ни чаю;
хотя госпожа Жиглинская и могла бы все это иметь, если бы продала какие-нибудь свои брошки и сережки, но она их не продавала.
— Кричит, знаете, этой
госпоже своей, — продолжал Грохов, — «Глаша, Глаша, ко мне жена
хочет воротиться…» Та прибежала, кричит тоже: «Это невозможно!.. Нельзя…» — «Позвольте, говорю, господа, закон не лишает Михаила Сергеича права потребовать к себе Домну Осиповну; но он также дает и ей право приехать к нему, когда ей угодно, тем более, что она ничем не обеспечена!» — «Как, говорит, не обеспечена: я ей дом подарил».
— Ай, нет! Сохрани от этого бог! — воскликнул Грохов и замахал даже руками. — Надобно сделать так для виду, что вы будто бы как настоящий муж с женой живете… Дедушка — старик лукавый… он проведывать непременно будет; а эту
госпожу пусть супруг ваш поселит, где
хочет, посекретнее только, и пускай к ней ездит.
Раз
госпожа и крестьянка с грудным младенцем на руках подошли вместе; но первая с надменным видом оттолкнула последнюю и ушибенный ребенок громко закричал; — «не мудрено, что завтра, — подумал Вадим, — эта богатая женщина будет издыхать на виселице, тогда как бедная, хлопая в ладоши, станет указывать на нее детям своим»; — и отвернувшись он
хотел идти прочь.
Тройниковых было еще четверо, кроме Дутлова; но один был староста, и его
госпожа уволила; из другой семьи поставлен был рекрут в прошлый набор; из остальных двух были назначены двое, и один из них даже и не пришел на сходку, только баба его грустно стояла позади всех, смутно ожидая, что как-нибудь колесо перевернется на ее счастье; другой же из двух назначенных, рыжий Роман, в оборванном армяке,
хотя и не бедный, стоял прислонившись у крыльца и, наклонив голову, всё время молчал, только изредка внимательно вглядывался в того, кто заговаривал погромче, и опять опускал голову.
Ну, мужу сунешь там тысяч пять или десять, и пусть идет, откуда пришел, а ты дома сама себе
госпожа, — кого
хочешь, того любишь, и никто не может тебя осудить.
Любовь (входит). Прости, отец, я должна вмешаться и кончить эту беседу, тебе вредно волноваться. Иван Данилович, отец уже сказал вам, что он не даст денег, я прибавлю: он не мог бы дать, если бы даже и
хотел. Деньги отданы
госпоже Соколовой на залог за её сына.
Софья. Я
хочу спросить тебя, —
госпожа Соколова, мать того, который стрелял в Ивана, просит принять её, — как ты думаешь, принять?
Дарьялов. Откуда
хотите! Вы тогда, помните, с
госпожой той познакомили меня и порядочно за то получили, а она недавно тягу от меня дала.
Приехал новый губернатор, возьми ты лучшую тройку, поезжай ты в Кострому, ступай ты к такому-то золотых дел мастеру, возьми по моей записке серебряную лохань, отыщи ты, где
хочешь, самолучших мерных стерлядей, а еще приятнее того — живого осетра, явись ты от моего имени к губернатору, объяви об себе, что так и так,
госпожа твоя гоф-интенданша, по слабости своего здоровья, сама приехать не может, но заочно делает ему поздравление с приездом и, как обывательница здешняя, кланяется ему вместо хлеба-соли рыбой в лохане».
— Так точно-с, — отвечал таинственный человек с горькой улыбкой. — Я сбиваюсь, я не то
хотел спросить, извините меня; я
хотел сказать, не видали ль вы одной
госпожи в лисьем салопе, в темном бархатном капоре с черной вуалью?
Пусть моя жена остается благодарна ей, если
хочет, — я не имею против этого никаких возражений, и даже сам готов, если моя жена будет требовать того от меня, — готов выражать мою признательность Агнесе Ростиславовне за то, что она была хорошею
госпожою для моей жены.
— Как что делать, матушка? вот славно! Да кто же здесь
госпожа? Сказали: не
хочу, не сметь, мол, вам буйствовать! да и постращать хорошенько, вот и будет все в порядке; а то, право, долго ли этак до греха… слышите сами, какой ветер?., слышите?…
Барбара закричала неистовым голосом, призывая слуг, и
хотела силою удержать в доме
госпожу. Но Мафальда быстрым ударом повергла на пол злую приставницу свою, локтями и кулаками растолкала всех слуг и служанок и выбежала на улицу нагая, громко вопия...
Госпожа уперлась обеими руками о сиденье и также
хотела приподняться, чтоб подсесть выше; но силы отказали ей.
Так, в 1774 году, незадолго до получения письма от мнимой великой княжны Елизаветы, он получил письмо от неизвестной
госпожи из Пароса, которая
хотела увлечь его в измену.